= 221b.ru = Форум о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне

Название: Очаровательная женщина
Автор: Assole (мой ник для фанфиков, мой ник в diary.ru - Irene-Assole)
Бета: Sherlock, Мильва
Фандом: Шерлок Холмс
Пейринг: МХ/нжп, ШХ/нжп, ШХ/ИА
Категория: гет
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат сэру Артуру. Автор фика материальной выгоды не извлекает.
Саммари: Что может Майкрофт Холмс делать в Париже жарким летним днем? Правильно – защищать интересы Британской Империи.
Примечание: Фик написан на фест ко дню рождения Шерлока Холмса по заявке: «Хочу гет с классическим Шерлок Холмс/Ирэн Адлер - хэппи/не хэппи энд, можно хороший сценарий для порнофильма викторианской или эдвардианской эпохи. Но наличие сюжета обязательно. И куда-нибудь деньте Нортона».
Примечание 2: Автор приносит извинения заказчику за отсутствие в фике элементов сценария
порнофильма и не хэппи энда. А также за присутствие в фике Майкрофта Холмса. Автор понимает слова «классический Шерлок Холмс/Ирэн Адлер» как сюжет рассказа «Скандал в Богемии», отражающий реальность так, как ее увидел доктор Уотсон. Единственное, что автор сделал честно - «куда-нибудь» дел Нортона и не просто куда-нибудь, а очень далеко.
Предупреждение: POV, AU, ООС
Автор выражает благодарность Barbuzuka за ценные советы и замечания.

Скрытый текст

В полдень в Париже жарко. Не так жарко, как во Флоренции, куда мне пришлось ехать, дабы убедить одного своенравного джентльмена отправиться со мной в Париж, но гораздо жарче, чем в Лондоне.

Почему Париж? Боюсь, что не смогу объяснить... Вот уже десять лет я постоянно встречаюсь с Мари именно в Париже. Меняются только места встречи и пароли для связных. Несмотря на то, что последнее время Мари в основном работала в Лондоне, а может быть, именно поэтому.

Мари Дюваль я нахожу в Люксембургском саду, как мы и договаривались. Она сидит на скамейке в кружевной тени деревьев и смотрит в газету. Не читает - это видно сразу, а просто смотрит на какое-то одно слово или несколько слов. Было бы с кем, я мог бы поспорить, какие именно слова так привлекли внимание Мари, но я не буду. Да и не с кем.

«Какая красивая женщина», - думаю я, подходя к скамейке. Подобные мысли -единственная слабость, которую я позволяю себе в отношении мадемуазель Дюваль. Она в самом деле очаровательна, и будь я моложе лет на десять... Впрочем, на этой мысли я себя обычно обрываю. Мари - один из лучших моих агентов, а я никогда не смешиваю личную жизнь с работой. За редким исключением.

Газету я узнаю сразу: «Journale de Geneve» единственная из континентальных изданий опубликовала заметку о трагической гибели моего брата - известного лондонского детектива мистера Шерлока Холмса.

Несколько строк, никакого пафоса, только сухая информация. Мало ли кто там свалился в Рейхенбахский водопад! Скалистая местность, камнепады - обычное дело, да и упасть с обрыва недолго.

Как раз тот самый майский номер держит сейчас в руках Мари. Следовало ожидать, что он попадет к ней именно сегодня, хотя на дворе июль. Конечно, Мари могла бы узнать о смерти Шерлока и в Риме, где она провела последние два с половиной месяца. Это было бы счастливой случайностью. А на случай я полагаться не привык. И мои подчиненные меня не подвели. Подробности меня не интересуют: подкинули ей газету прямо в комнату, или же она ненароком завалялась в холле гостиницы - это дело только портье и горничной, которые давно на меня работают. Без ложной скромности, я умею подбирать людей, и Мари – лучшее тому подтверждение.

-Добрый день, мадемуазель. - Я стараюсь, чтобы на моем лице нельзя было ничего прочесть, кроме вежливой улыбки.

-Вы уверены, что день добрый, Жан?

Мари всегда называет меня по имени, в какой бы стране и в каком бы обществе мы не находились и каким бы именем я на тот момент не пользовался. Впрочем, я уже говорил, что чаще всего мы видимся в Париже, поэтому и Жан. Это единственная вольность, которую я позволяю ей в отношении меня. По крайней мере, мне нравится так думать.

-А вы не уверены? - Я улыбаюсь ровно так, чтобы можно было догадаться, что я чем-то озабочен, но стараюсь этого не показывать.

Разумеется, рассчитана эта игра на то, что от проницательной Мари не скрыться. Причем расчет настолько тонкий, что иногда мне кажется, она прекрасно понимает, когда именно я играю.

Но, пожалуй, сегодня мадемуазель не расположена читать по лицам, хотя своим лицом она владеет великолепно.
- Нет, напротив, чудесный день.

Газета отложена, а вместе с ней и все мысли, о которых я могу только догадываться. Догадка не доказательство, да я и не собираюсь что-либо доказывать. Мне достаточно того, что я успел увидеть. А Мари уже улыбается мне совершенно спокойно:

- Вы хотели предложить мне новое дело, Жан?

- Да, - коротко говорю я, присаживаясь рядом.

Не все же отвечать вопросом на вопрос.

На этот раз молчит Мари. Мне не надо смотреть на нее, чтобы понять: она устала. Впрочем, как раз по ее внешнему виду этого не скажешь. Но я-то понимаю, что меньше всего ей сейчас хочется обратно в Рим. Не говоря о каких-то экзотических странах. Ей бы сейчас куда-нибудь в провинцию, в ее любимый сонный Монпелье, где ничто не напоминает о работе.
Но Мари еле заметно улыбается, и я уже знаю, что она скажет:

- Я готова.

- Не сомневаюсь, но есть небольшая загвоздка.

- Какая?

- Я хочу, чтобы вы работали с напарником.

Она снова улыбается:

- Помилуйте, я никогда не работаю с напарником.

- Так уж и никогда?

-Я не имею в виду тех помощников, которых вы мне любезно вешаете на шею, милый Жан...

Я ничего не имею против того, чтобы меня называли «милым», но все же иногда Мари перегибает палку. Впрочем, если быть честным, это я ей тоже позволяю.

- ... но «напарник» - означает равноправный партнер, нет? - продолжает она.

- Именно, мадемуазель. - Я не собираюсь фамильярничать сегодня.

Если я хочу довести дело до конца, то вообще не должен больше с ней фамильярничать.

- Тогда в чем дело?

- Тибет.

- О! - восклицает она, а после небольшой паузы спрашивает:

- И зачем вам я?

- Это дело напрямую связано с тем, чем вам пришлось заниматься в Риме. Вам предстоит подготовить специальную миссию в Тибет. Не самое подходящее место для леди, но без вашей интуиции мне не обойтись. Кроме того, я не устану вам повторять, что вы - лучшая.

- Понятно. Мой напарник, разумеется, мужчина.

- Не просто мужчина, а человек уникального ума и выдающихся способностей.

На этот раз Мари улыбается с недоверием:

- Разве кто-то способен сравниться умом с... вами?

- Мне показалось, или она все же хотела взглянуть на отложенную газету? Каре*, господа.

Я протягиваю Мари визитку гостиницы, в которой остановился:

- Приходите ровно в шесть пополудни, увидите сами.

Она кивает, я встаю, откланиваюсь и ухожу, не оборачиваясь. И почему мне не хочется смотреть на то, как Мари снова берет в руки старый номер «Journale de Geneve»?!

До шести часов пополудни времени достаточно... было бы, если бы речь не шла о моем младшем брате. Да, том самом, о трагической судьбе которого только что прочитала Мари. Будь та заметка правдой, я бы... нет, я бы не сошел с ума, у меня нет на это права. И, я бы сейчас находился точно не в Париже, так как в Париже мне делать было бы нечего. Ибо в качестве напарника для Мари я пока вижу только Шерлока. Вру. Я смог бы и сам. Но у меня другая роль, причем незавидная: во что бы то ни стало мне нужно склонить Шерлока к сотрудничеству за... уже меньше чем за шесть часов.

По дороге из Флоренции в Париж мы о деле не разговаривали. Я обдумывал, почему Шерлок так легко согласился поехать со мной во Францию, и насколько это обстоятельство мне на руку, а о чем думал он, неизвестно. Догадки, догадки. Сплошной неверный материал.

Я и сейчас не собираюсь много говорить, по крайней мере, пока не удостоверюсь, что я на правильном пути. Кладу перед Шерлоком документы на имя норвежца Сигерсона и план «исследований».

На изучение бумаг у него уходит около получаса, причем большую часть времени Шерлок смотрит в окно. Как будто унылый городской пейзаж может дать какой-то ответ!

- Майкрофт, тебе не кажется, что сейчас я - не лучшая кандидатура на роль агента Ее Величества?

- Напротив. Именно сейчас - наилучшая.

- Идеальный агент - мертвый агент?

Я молчу. Молчание, как известно, знак согласия.

- Мне бы хотелось уладить некоторые дела.

Знаю я твои дела. Или думаю, что знаю. Заодно и проверим.

- Ты по-прежнему не хочешь ничего сообщить Уотсону? - Я считаю, что это правильно, но мне необходимо сменить тему разговора.

- Как он?

- А как ты думаешь?

Уверен, что Шерлок об этом не думает. По-крайней мере, не в первую очередь, но вынужден проявить заинтересованность.

- Чем он занимается?

- Вот, - я с нарочитой небрежностью бросаю на стол свежий номер «Стренда».

Любовь к театральным эффектам - наша фамильная черта.

- Журнал? - Шерлок даже не пытается скрыть смеси нежности и легкого снисхождения в голосе. – Уотсон снова взялся за перо?

Я молчу. Мне нельзя упустить ни малейшей подробности, поэтому я внимательно смотрю на Шерлока, который небрежно перелистывает страницы, чтобы добраться до рассказа своего друга. Чуть более внимательно, чем следовало бы, но этого никто не замечает. Потому что кроме Шерлока замечать некому, а он уже читает название рассказа.

Я слежу за его глазами и прекрасно вижу, что название он уже перечитал раз пять-шесть и теперь просто смотрит на него. Знакомая реакция. Ох, какая знакомая. Это уже не Каре, это Стрит Флеш*, господа, причем, комбинация карт в нем старшая.

Шерлок поднимает глаза, но мое лицо к этой минуте выражает уже только вежливый интерес.

- Что это?

- «Стренд».

- Майкрофт, это – «Скандал в Богемии». Я же просил Уотсона не публиковать эту историю пока...

Пока живы главные герои, я помню. Вернее, пока публикация рассказа может повредить главной героине. Нет героини – нет проблемы.

- Пока? - Все-таки вежливый интерес - незаменимое оружие и лучшая маска политика.

- Что с ней случилось? - резко спрашивает Шерлок.

Вот так вот, значит... Прямо в лоб. Ну, каков вопрос, таков и ответ.

- Вооруженное нападение с целью ограбления.

- А...- он запинается, - адвокат?

А что с ним станется?! Адвокаты - народ живучий, особенно специально обученные Министерством иностранных дел, а длительная командировка в Австралию - не самый плохой способ выйти из игры. Страна, конечно, дикая, но там, по крайней мере, не должно быть так серо и тускло, как в Англии.

- Ты имеешь в виду Нортона? - говорю я вслух.

Ему неприятно слышать эту фамилию, но он кивает. С усилием, которое я замечаю только потому, что сейчас моя главная задача - ничего не пропустить.

- Он тоже погиб.

«Тоже» - ключевое слово в этой фразе. Шерлок вздрагивает от него как от внезапной острой боли. А почему, собственно «как»? Так оно и есть. Правда реакция настолько предсказуема, что на мгновение я задумываюсь над тем, не играет ли он. Hо сомнения быстро рассеиваются. Сложно безукоризненно сыграть такую боль: тихую внешне почти незаметную, но настоящую и... безысходную. Еще бы! До моих слов могла быть какая-то надежда, а после... Причин не доверять мне у Шерлока нет. Возможно, даже весьма вероятно, такие причины появятся позже. Но не сейчас.

Он отворачивается, слишком поздно спохватившись, что я читаю на лице все его чувства.

- Так ты подумаешь над моим предложением?

Он молча кивает.

- Сколько времени тебе нужно на... раздумья? - Я чуть было не говорю «на прощание», но вовремя заменяю слово. Шерлок понял, что я все вижу, но это совсем не означает, что мне можно говорить это вслух. Знаменитый удар в челюсть от родного брата - не лучшая награда за утомительные переезды.

Пейзаж за окном окончательно выбеливается солнцем, хотя казалось бы куда еще. Полдень-то давно прошел.
Интересно, как Шерлоку удается так долго смотреть на эти ужасные белые стены? Я бы уже давно ослеп. Хотя, да, во Флоренции солнце еще ярче.

- Два часа.

- На раздумье?

- Нет. Думать я не буду. Я согласен, но мне нужно два часа.

- Отлично.

Если Шерлок ждет, что я спрошу, зачем ему два часа, то он ошибается. Не буду спрашивать и знать не хочу.

Эти пресловутые два часа я торчу в его номере, выкуривая сигару за сигарой и думая «ни о чем», то есть о Мари. Но в этом я не собираюсь признаваться даже себе.

Шерлок, конечно, опаздывает, но приемлемо. До шести часов еще есть время, когда он появляется на пороге комнаты с видом настолько спокойным, что я мысленно восхищаюсь его актерским мастерством. Впрочем, чего не отнимешь, того не отнимешь.

И даже моя просьба, высказанная сразу после того, как он закрывает дверь, не сбивает его с толку:

- Отдай мне фотографию.

- Какую именно?

- Ты прекрасно знаешь, какую. Фотографию мисс Ирэн Адлер.

Правильнее было бы «миссис Ирэн Нортон», но сейчас не время дразнить быков.

- Ты забыл, что находишься не в своем кабинете.

- А ты забыл, что уже дал согласие на службу и, должен мне подчиняться.

- Я никому ничего не должен, Майкрофт.

На эту тему спорить можно бесконечно. Но я не буду. Время поджимает. Я и не спорю, а начинаю долго и нудно твердить прописные истины, вспоминая роль старшего брата:

- Согласись, что иметь при себе такие вещи - не лучший способ подтвердить
легенду. Норвежский исследователь и вдруг - фотография певички. Да еще и с
дарственной надписью самому известному детективу Британии. Я знаю, что ты с успехом возишь эту фотографию с собой повсюду с того самого марта и все же...

Неужели слово «март» так подействовало? Любой актер позавидовал бы непроницаемому выражению лица, с которым Шерлок выходит в соседнюю комнату, а потом протягивает мне фотографию. Выдают его только руки, которые у разведчика не должны дрожать ни при каких обстоятельствах. Впрочем, он быстро справляется и с этим, крепко цепляясь за спинку вовремя подвернувшегося под руку стула.

Я убираю фотографию в потайной карман и бросаю взгляд на каминные часы. Ровно шесть.

Как будто в подтверждение того, что часы показывают точное время, раздается легкий стук, а за ним скрип открывающейся двери.

- Добрый вечер, господа. - Голос Мари чуть заметно срывается в самом конце приветствия, фраза повисает в воздухе.

Я поворачиваюсь к ней. Мне необходимо доиграть до конца, даже если я единственный из присутствующих способен на это в настоящий момент. И я играю:

- Мадемуазель Дюваль, позвольте представить вам господина Сигерсона. Господин Сигерсон - мадемуазель Дюваль, мой лучший специалист. Прошу любить и жаловать.

Молчание.

Ладно, продолжим. Как будто не замечая, что Шерлок побледнел как смерть, Мари все еще стоит в дверях, я достаю из кармана портсигар:

- Дело, о котором я хочу с вами поговорить, требует особого внимания. Пожалуй, мне необходимо сосредоточиться и выкурить сигару.

Молчание.

Делать нечего, и я продолжаю разговаривать сам с собой:

- Кажется, мадемуазель Дюваль, вы не выносите сигарного дыма? Надеюсь, вы простите меня. Пойду, покурю на террасе.

Вопрос остается без ответа.

Не смотреть на Шерлока сложно, но еще сложнее пройти мимо застывшей в дверном проеме Мари, все-таки я не такой худой, как брат, а двери в гостинице не широкие. Мимо мадемуазель Дюваль я протискиваюсь, лишь слегка коснувшись ее рукой. За моей спиной что-то с грохотом падает, и почти в эту же секунду захлопывается дверь.

Я выхожу на террасу и облокачиваюсь на перила. Курить мне не хочется. Будь я моложе и бесшабашнее, наверное, мне захотелось бы устроить драку или выкинуть какую-нибудь другую глупость. Но я не могу себе это позволить, я же обязан защищать Британию! И, справедливости ради, следует признать, что я сам все устроил. И должен быть рад, что мои догадки подтвердились, и замысел удался.

Я закрываю глаза и воображаю, что там может происходить. Это очень забавное занятие, и я частенько балуюсь тем, что стараюсь мысленно воссоздать какую-то сцену, участником которой мне не довелось быть. Хорошо бы еще проверять свои мысли на соответствие действительности. Ну, на этот раз не судьба. Номер чист, за ним никто не следит, кроме меня, а из-за запертой двери я мало что могу увидеть или услышать.

Итак, я представляю Мари: она поражена тем, что человек, которого она оплакивала шесть часов назад, жив. Она замирает на месте. Ее глаза широко распахиваются от удивления, губы чуть заметно дрожат, боясь выпустить улыбку сначала недоверия, а потом радости.

Вообразить себе реакцию Шерлока я не успеваю. Внезапно меня озаряет: я слышал стук падающего стула и резкий хлопок закрывшейся двери. А это может значить только одно: никто не распахивал широко глаза, медленно и романтично вздыхая, никто не вглядывался в стоящего перед ним человека в попытке осознать, что этот человек несколько минут назад считался погибшим. А если это все и произошло, то за те несколько секунд, во время которых я весьма неуклюже объяснял, почему мне именно сейчас необходимо выйти из комнаты. Я четко увидел всю сцену: я говорю, но мои объяснения никто не слушает, а как только я выхожу... Правильно: оба срываются с места.

Выходит, Шерлок весьма успешно запутал моих соглядатаев, которых после той мартовской истории я посылал за ним во Францию, чтобы проверить, не за Мари ли он туда отправился. И мой спектакль с эффектными сообщениями о смерти и не менее эффектной неожиданной встречей был им не очень-то и нужен.

А как я хорошо все рассчитал: и то, что известие о смерти человека, к которому испытываешь глубокую тайную симпатию, побудит Шерлока отказаться от поисков этого человека и принять мое предложение о службе, и то что подобное известие всколыхнет чувства Мари, и то что радость оттого что оба живы позволит забыть старые обиды и плодотворно работать вместе... Все учел, кроме того, что после того мартовского случая они уже виделись, возможно, не один раз, и успели выяснить отношения без моей помощи.

Теоретик чертов.

Картинки мелькают у меня перед глазами.

Пальцы Шерлока, напряженно сжимающие спинку стула. Кажется, Шерлок хотел переставить его с места на место, когда заметил Мари. Рука покачивает стул, балансирующий на двух ножках. Я выхожу из комнаты, пальцы Шерлока разжимаются, стул с грохотом падает. Мари захлопывает за мной дверь, а когда оборачивается, Шерлок уже рядом с ней.

О, нет, им не до разговоров и долгих томных взглядов. Одного взгляда вполне достаточно, он заменяет слова. Никто не задает вопросов и не ждет ответа.

Шерлок нескладный, худой и слишком высокий для Мари, но, честно говоря, я соглашусь, если мне скажут, что обнимать сухопарого спортивного джентльмена гораздо приятнее, чем такого увальня, как... А впрочем, какая теперь разница?

Я пытаюсь выбраться из этой моей фантазии, но она затягивает меня как в омут. И вот Мари уже обвивает своими прекрасными руками шею моего удачливого брата. И чтоб он мне еще хоть раз сказал, что не так уж искусен в любовной науке!..

Я не успеваю за своими мыслями, задыхаясь вместе с Шерлоком от головокружительной близости Мари, и понимаю, что больше всего на свете в данную минуту хочу оказаться там, за дверью, на месте младшего брата.

Нет, так я додумаюсь до того, что останусь без своих лучших агентов. Они профессионалы, дело для них - прежде всего. А любовь... «Любовь - вещь эмоциональная, и, будучи таковой, она противоположна чистому и холодному разуму. А разум я, как известно, ставлю превыше всего. Что касается меня, то я никогда не женюсь, чтобы не потерять ясности рассудка»**. Никому кроме Шерлока не известно, что автор этого пассажа - я. И даже он не знает, чем было вызвано появление на свет этих слов. Не знает и не узнает никогда.

И что бы там сейчас на самом деле не происходило, это не мое дело. Не стал бы я устраивать весь этот балаган, если бы не был уверен в том, что будучи эхм... друзьями, а не симпатизирующими друг другу врагами эти двое способны перевернуть весь мир, что через десять, самое большее пятнадцать минут, когда я должен буду докурить свою мифическую сигару, дверь номера откроется, и все, что я замечу, это блеск в глазах Мари и Шерлока. Азартный блеск в предвкушении нового интересного дела.

Я достаю из внутреннего кармана фотографию, которую отобрал у Шерлока, и смотрю на нее. Все-таки, Мари Дюваль - удивительно красивая женщина. Если бы не подпись на ее фотографии: «Примадонна Варшавской оперы Мадемуазель Ирэн Адлер в роли Кармэн», можно было бы оставить снимок братцу. Но, нет. Отныне место Ирэн Адлер - на страницах журнала «Стренд», а этой фотографии - в сейфе Министерства иностранных дел Британии. Но до чего же очаровательная женщина!

КОНЕЦ

* Термины карточной игры в покер:
Каре (Four of a Kind) - комбинация, которая содержит четыре карты одного ранга. Масти карт не имеют значения. Если Каре собрали несколько игроков, то выигрывает игрок с Каре из карт более высокого ранга.
Стрит Флеш (Straight Flush) - комбинация карт, которая содержит любые идущие подряд карты одной масти. В ситуации, когда несколько игроков имеют Стрит Флеш, победитель определяется по старшей карте в этой комбинации. Стрит Флеш бьет Каре.
** Артур Конан Дойл. Знак четырех. Перевод М. Литвиновой.