Пост N: 3323
Зарегистрирован: 03.06.08
Откуда: Россия, Пенза
Награды:
Отправлено: 24.10.10 19:20. Заголовок: ЭТЮД В ФОСФОРНЫХ ТОН..
ЭТЮД В ФОСФОРНЫХ ТОНАХ
Встреча натуралиста Стэплтона и художника Лайонса состоялась на подчёркнуто нейтральной территории. Что Меррипит-хаус и Кумб-Треси – места для скандалов малоподходящие, было ясно обоим, но и на открытом воздухе скандалить тоже нужно умеючи. Зря, что ли, большая часть торфяных болот просматривается в подзорную трубу Френкленда? Хорошо ещё, что участок дороги между почтовой конторой и Гримпенской трясиной выпадал из поля зрения сутяжного агрегата. Но бережёного Хьюг бережёт, так что на всякий пожарный случай оба джентльмена держались подчёркнуто вежливо, основные надежды возлагая на подтекст. - Добрый день, мистер Лайонс, - медовым голосом поздоровался Стэплтон, снимая шляпу. – Что ж вы один ходите? Тут места, знаете ли, опасные… (В глазах его весьма ясно читалось: «В трясине я таких видал…»). - Да знаете, - в тон ему ответил художник, приподнимая берет, - в Кумб-Треси тоже иногда всякое случается… («Только попадись мне с Лорой – уши бы оборвал!» - послали его глаза не менее красноречивый подтекст). - Ну, сравнили, - чуть-чуть, для проформы, обиделся энтомолог за свою трясинную епархию, - у нас ведь, между прочим, силы зла шастают. («Искать вас гарантированно не будут, так что…») - Это какие же такие силы зла? – взъерошился Лайонс. («Не пугай, пуганые!») - Да хотя бы собака Баскервилей, - преувеличенно безмятежно поведал Стэплтон. - Неужто не слышали? Огромная такая собака, в темноте светится и воет. И голодная, говорят… - Светится, говорите? – в этот момент в Лайонсе заговорил художник, бесцеремонно пхнув (в том же Лайонсе) ревнивого мужа в рёбра. – Чёрт побери, интересная у вас достопримечательность! Так бы и нарисовал! - Ой ли? – совершенно искренне, без всяких подтекстов засомневался Стэплтон. – А карандаш из рук со страху не выскочит? - Хотите пари? – засверкал глазами художник. - Извольте! – пожал плечами Стэплтон. (Внутренний голос смущённо подсказывал, что это было бы по определению нечестное пари, но натуралист быстро напомнил ему, что Лайонс, в конце концов, сам нарвался). – На что спорим, на бутылку виски? - Ещё чего! – Лайонс понимал, что ему в любом случае нечего терять, и пустился во все тяжкие. – Спорим на мою Лору! В буквальном смысле: если я завтра представлю вам готовый портрет этой вашей Собаки Догвилля или как вы там выразились… - Баскервилей, - любезно поправил Джек. - Неважно. Одним словом – я рисую вашего болотного волкодава, и вы тут же оставляете в покое мою жену. Согласны? - А если нет? - Что – нет? - Не нарисуете. - Тогда чёрт с вами, - буркнул Лайонс. – Но имейте в виду, мистер Стэплтон – я писал этюды после четырёх бутылок бренди и выиграл стипендию Фортескью! Так что, - ухмыльнулся он, - это будет не совсем честное пари. - Я в этом не сомневаюсь, - промурлыкал энтомолог, снова ненавязчиво пуская в ход подтекст. Но Лайонс был настолько увлечён предвкушением победы, что не уловил его.
Вернувшись в гостиницу, где он временно обретался, Лайонс тут же принялся собирать всё необходимое. Он уложил альбом, кисти и произвёл ревизию в ящике с красками. Итог его не удовлетворил – в наборе не было одной-единственной нужной ему краски, а именно светящейся. Но не таковский был Лайонс, чтобы из-за какого-то жалкого тюбика сдаваться без боя. Он выгреб из карманов последние деньги, твёрдо решив за гостиницу не платить (было бы за что!), и двинулся на поиски магазинов соответствующего профиля. Однако по пути ему вдруг вспомнилось, что в Гримпене и Кумб-Треси красками отродясь не торговали и именно по этой причине он от нечего делать оказался связан узами брака. Как раз в этот момент наш служитель муз проходил мимо Меррипит-хауса, где на крылечке в расстроенных чувствах сидела Бэрил. Её брат (он же муж) ни с того ни с сего вооружился шлейкой и двинул на Гримпенскую трясину, наказав ей по обыкновению «сидеть дома и помалкивать насчёт орхидей», что, разумеется, повергло уроженку Коста-Рики в немалое беспокойство. В тот момент, когда появился Лайонс, она уже собиралась махнуть рукой на всё и бежать в Баскервиль-холл с рекомендацией перейти на осадное положение. - Добрый вечер, мисс, - галантно поздоровался художник, сдёрнув с уха берет. – Не найдётся ли в вашем гостеприимном доме капельки светящейся краски? По-хорошему, Бэрил следовало бы помалкивать, но в свете последних событий Лайонс воспринимался не как свидетель, который вот-вот побежит к Шерлоку Холмсу, а скорее как товарищ по несчастью. - Сейчас посмотрю, - пообещала она не без злорадства и побежала в собачий сарай. Ей, а заодно и Лайонсу, повезло – в углу ещё стояла консервная банка с остатками фосфора на донышке. - Вот спасибо, - обрадовался художник, сунул банку в карман и зашагал к ближайшему пабу. После вещественной подготовки предстояла не менее важная – моральная. Будь, он, впрочем, понаблюдательнее, то спросил бы себя, куда исчез из кармана его любимый карандаш – синий с одного конца и красный с другого… Бэрил же, проводив Лайонса, не стала сидеть на месте. Её осенила не менее жуткая мысль – что, если художник тоже участвует в раскраске баскервильской собаки? Времени клеить письмо у неё не было (как, впрочем, и «Таймса» с клеем), поэтому наша леди, не теряя ни минуты, помчалась на болота в надежде найти Шерлока Холмса или, на худой конец, доктора Ватсона.
Таким образом, к наступлению темноты все жители торфяных болот были в боевой готовности. Холмс и Ватсон отбили на всякий пожарный телеграмму Лестрейду, а сами, так его и не дождавшись, залегли под гранитным столбом. Доктор Мортимер завязал себе узелок на память, правда, всю ночь не мог вспомнить, зачем. Френкленд занял наблюдательную позицию на крыше, вооружённый горячим чайником и Уложением о наказаниях. Исключение составляли сэр Генри, слишком занятый взломом мини-бара, чтобы заметить, что Бэрримор с женой тщательно забаррикадировали его снаружи, а также Лора Лайонс, которая и вовсе не подозревала, какая борьба за права на неё разыграется в эту ночь. Стэплтон, провозившись с росписью Собаки дольше обычного, вывел её из сарая с тем расчётом, чтобы ровно в десять часов вечера быть на месте. (Видите ли, многолетний опыт убедил его, что в это время фосфор производит наиболее сногсшибательный и наследствогарантирующий эффект). Собака была изрядно удивлена, что вместо чёрного ботинка хозяин с хитрой улыбкой дал ей понюхать карандаш, синий с одного конца и красный с другого. Вдобавок пахло от него кем-то, явно не принадлежавшим к роду Баскервилей. Однако вопросов задавать не стала и по команде «Фас!» скакнула в туман.
Тем временем художник Лайонс с комфортом разместился на холме, вежливо попросив оттуда часового, и водрузил на его место мольберт. Минут пять он выжидающе постоял с палитрой в одной руке и кистью в другой. Но проклятье болот материализоваться не спешило, и художник высвободил одну руку, с тем чтобы занять её фляжкой с грогом. Настроение сразу поднялось, и вместе с содержимым фляжки в Лайонса, приятно грея душу, перетекала уверенность в победе. В тот момент, когда часы с кукушкой в доме Френкленда ехидно прокуковали десять раз, а содержимое фляжки, как и терпение служителя муз, иссякло, из тумана вдруг послышался мерный топот и глухое хищное сопение. Лайонс заволновался и спешно обмакнул кисть в чёрную краску. Правда, он тут же пожалел об этом и сунул её в жестянку с фосфором, ибо на тропинку со скоростью полицейского парового катера (если бы он мог передвигаться по суше) вылетела, рассыпая синеватые искры, фосфоресцирующая собака высотой чуть ли не с обеденный стол. Лайонс во всю ширь распахнул глаза и живо зашуровал кистью. Собака, привыкшая к тому, что обладатели запаха, который обычно издавали принесённые хозяином игрушки, пускаются наутёк с воплями, остановилась и удивлённо покрутила мордой. - Вот! – обрадовался сияющий Лайонс. – Вот так и оставайся, я тебя сейчас и нарисую… Но тут собака заметила, что жертва, хоть и не собирается убегать, шуршит и постукивает чем-то заманчивым, и решила поближе посмотреть, чем именно. - Ну, ты куда?! – взвыл разочарованный Лайонс. – Такое было композиционное решение! Сидеть! Я кому говорю, сидеть, животное! Однако на изнывающую от любопытства собаку это не произвело эффекта. Она неотвратимо приближалась к мольберту. В тот момент, когда между ними осталось каких-то полтора собачьих прыжочка, нервы у художника сдали, и он, схватив мольберт и краски в охапку, скатился с холма вниз. Собака, чрезвычайно обрадованная тем, что новая игрушка бегает не хуже прежних, рванула в погоню. Лайонс пискнул, отшвырнул мольберт и припустил куда глаза глядят с альбомом в одной руке и кистью в другой. «Влип! – отчётливо подумалось ему. – Не видать мне Лоры, как своих ушей!» Но тут в творческом джентльмене взыграло оскорблённое самолюбие. Слыханное дело – проиграть пари болотному ботанику из-за какого-то настырного четвероногого привидения? Честь бывшего соискателя стипендии Фортескью (после четырёх бутылок бренди!) не позволяла сдаваться без боя. - Чёрта с два! – крикнул он топочущей вдогонку псине. – Я тебя всё равно нарисую! – И, то и дело оборачиваясь на бегу через плечо, принялся набрасывать в альбоме светящийся силуэт. Однако, как ни быстро возникал на альбомном листе новаторский шедевр, расстояние между его создателем и хвостатой натурщицей сокращалось ещё быстрее. В самый ответственный момент челюсти собаки сомкнулись на блузе Лайонса. Нечеловечески изящная линия хвоста превратилась в некую постмодернистскую загогулину. Болота огласились отчаянным воплем. Художник рванулся, оставив полу блузы в мастифьих зубах, и с разгону взлетел на гранитный столб. Собака разочарованно заметалась вокруг. - Что, съела? – переводя дух, хихикнул Лайонс. – Сиди теперь, сиди, я ещё тебя не дорисовал… Он поудобнее устроился на верхушке столба, а собака села внизу и огорчённо заскулила. Холмс и Ватсон в своём укрытии с удивлением наблюдали за этой сценой. - А вы уверены, что это не сэр Генри? – в четвёртый или пятый раз спросил Ватсон. - Сами посудите, - пробурчал Холмс, попыхивая трубкой, - разве сэр Генри когда-нибудь носил берет или рисовал по ночам этюды? - Первый раз слышу, - признался доктор. – А что же нам тогда делать? - А вот не скажу, - злорадно отозвался Холмс. – Вы же считаете, что я ничего не смыслю в вопросах современной живописи…
На рассвете к гранитному столбу, небрежно помахивая сачком, приблизился Стэплтон. Его взору предстала умилительная картина: наверху на столбе сидел съёжившийся от холода Лайонс, а внизу разместилась торжествующая собака. - А я вас предупреждал, - пропел натуралист, снимая шляпу перед соперником. - Я вас тоже предупреждал! – хлюпая носом, провозгласил художник и помахал в воздухе альбомом. – Что, разве не похоже? - Ну-ка, покажите! – потребовал Стэплтон. Лайонс пораскинул мозгами, потом вырвал из альбома лист с рисунком, сложил из него бумажного голубя и спустил прямо в руки энтомологу. По мере того, как тот разворачивал голубя, его брови медленно и неуклонно ползли вверх. - Видали? – торжествовал Лайонс. – Только попробуйте ещё сунуться в Кумб-Треси! Но тут собака, до этого момента невозмутимо наблюдавшая за происходящим, вперевалочку подошла к хозяину, ухватила зубами листок и ничтоже сумняшеся съела его. - Это нечестно! – заверещал Лайонс. – Вы её подговорили! - Когда я, по-вашему, успел? – парировал Стэплтон. – Так что, прошу прощения – ваш выигрыш недействителен. Пойду, пожалуй, расскажу об этом миссис Лайонс… Он свистнул Собаку и направился в сторону Кумб-Треси. Лайонс проводил его тоскливым взглядом. Потом воздел руки к небу, уронив при этом коробку с красками, и сакраментально возопил: - Надо было поспорить на бутылку виски!
- Сами посудите, - пробурчал Холмс, попыхивая трубкой, - разве сэр Генри когда-нибудь носил берет или рисовал по ночам этюды? - Первый раз слышу, - признался доктор. – А что же нам тогда делать? - А вот не скажу, - злорадно отозвался Холмс. – Вы же считаете, что я ничего не смыслю в вопросах современной живописи…
Пост N: 3560
Зарегистрирован: 03.06.08
Откуда: Россия, Пенза
Награды:
Отправлено: 29.01.11 00:06. Заголовок: ПРОКЛЯТЬЕ НА ВЫРОСТ ..
Miss Fortescue, ловите ваш деньрожденный подарок!
ПРОКЛЯТЬЕ НА ВЫРОСТ
Когда я буду именинник, Куплю я Боську за полтинник, Ей продавец измерит рост - Четыре лапы, пятый хвост...
Скажу кузену я и дяде: С чего завидовать вам ради? Поскольку с нынешнего дня Есть шанс на Холл и у меня!
- Ну что, будете сейчас забирать? Вопрос мистера Менгласа, собачьего заводчика с Фулхем-роуд, поставил Стэплтона в тупик. Ибо в этот самый момент он некстати взглянул на часы и понял, что влип. Дело в том, что в шесть часов вечера (а по летнему времени фактически дня) мистера энтомолога с сестрой ждал к чаю доктор Мортимер. А Бэрил ещё утром заявила, что не желает пропускать это мероприятие, так как Джек с его взращённой в Коста-Рике привязанностью к кофе не баловал её чайком. Но это ещё полбеды - хуже то, что к чаю (увы, не в качестве главного блюда) обещал быть и сэр Чарльз. А ему совсем не обязательно было лицезреть в дверях безнадёжно опоздавшего, взмыленного и обсыпанного собачьей шерстью соседа. Ещё Мортимеру можно было скормить байку о встрече с дикой кусачей выпью, а любезный дядюшка, не дай бог, ещё сопоставит два и два при встрече с фамильным проклятьем... О том же, чтобы устроить эту встречу, не откладывая дела в долгий ящик, прямо за чаем, не могло быть и речи. При всей, что скрывать, заманчивости прожекта. - А если не получится? - стросил Стэплтон. - У вас нет доставки на дом? - Сколько угодно! - по-милвертоновски, в тридцать два зуба заулыбался мистер Менглас. - Курьерская или почтовая? - Лучше почтовая, - решил энтомолог, мысленно принеся соболезнования родным и курьера, и почтальона. Потом черкнул на бумажке адрес - Кумб-Треси, вокзал, до востребования - и помчался на поезд. - А чего это вы так запыхались? - встретил его в дверях своего дома доктор Мортимер. - Не поверите, - пропыхтел натуралист, обмахиваясь шляпой. - Наскочил на дикую, зубастую выпь! Еле ноги унёс. Мортимер, не искушённый в вопросах зоологии, сочувственно поцокал языком.
*** Следующие пять с половиной дней Стэплтон просидел как на энтомологических булавках. Он заходил на вокзал по три раза на дню, отчаянно при этом шифруясь от Бэрил и от Лоры. Собаки не было. На исходе шестого дня терпение, а точнее, нетерпение энтомолога было наконец вознаграждено. Посидев у Лоры, он на обратном пути решил заскочить на вокзал - без особой надежды на успех - и оказался там как раз в тот момент, когда носильщики сгрузили на платформу огромный ящик, густо усеянный штемпелями и забранный с одной стороны частой проволочной сеткой. Судя по размерам, в нём с комфортом мог разместиться средних размеров бенгальский тигр. - Это мистеру Стэплтону, до востребования? - не веря своему счастью, уточнил мистер Джек, торопливо расписался в квитанции и остался на платформе в обнимку с ящиком. Изнутри донеслось глухое требовательное ворчание. С опозданием доехавшее проклятье явно стремилось на волю. Рассудив, что после дальней дороги сарайчик на трясине будет не самым подходящим местом для нового друга, Стэплтон разыскал самый большой кэб и покатил в Меррипит-хаус, благо Бэрил в тот день не было дома.
*** С трудом втащив урчащий и повизгивающий ящик в кухню, вспотевший Стэплтон вооружился кусачками и, мысленно перекрестившись, снял сетку. Ящик поразил его своей пустотой. - Неужели надули? - изумился Джек, отступая на шаг. - А что же тогда рычало? Он опустился на четвереньки, заглянул внутрь и тихонечко свистнул. Из ящика послышалась возня, и наружу выбрался на толстых разъезжающихся лапках... щенок, мохнатый, чёрный, с загнутыми вперёд ушами. Он поднял мокрый носик и принюхался. - Это... это и есть самый большой мастиф? - пробормотал обалдевший от неожиданности Стэплтон, вытаращенными глазами созерцая пухнатого пришельца величиной с шапку. - И как мне с тобой изображать проклятие рода Баскервилей?! Собачёныш ткнулся натуралисту в ноги и требовательно, жалобно заскулил. Он определённо проголодался. - Да, - продолжал размышлять вслух мистер Стэплтон, - но не покупать же мне взамен новую собаку! Во-первых, я же разорюсь, а во-вторых, куда я тебя дену, такого маленького? Малыш почуял, что речь идёт о нём, и тявкнул в знак согласия. На всякий случай Стэплтон снова влез в ящик со слабой надеждой, что там может оказаться мамаша щенка или, на худой конец, запас питания для него. Но всё, что ему удалось нашарить в куче стружек - это конверт с запиской следующего содержания:
"Уважаемый мистер Стэплтон! Мы приносим свои извинения за то, что ввели Вас в заблуждение. Дело в том, что самые большие мастифы у нас закончились. Поэтому, чтобы загладить причинённые неудобства, мы предлагаем вам щенка той же породы и гарантируем, что при надлежащем уходе и кормёжке он вырастет до интересующего Вас размера. С уважением, Фирма Росс и Менглас".
Будь у мистера Джека похуже с чувством юмора, он бы вспомнил пару забористых костариканских ругательств. Но он был человек мыслящий и вместо этого расхохотался. За этим занятием его и застигла неожиданно вернувшаяся Бэрил. - И что такого смешного в этом складе мусора на моей кухне? - требовательно вопросила костариканская красавица, но больше ничего в адрес братомужа высказать не успела. Щенок, забеспокоившись, что останется без обеда, заковылял прямо к ней, уселся на хвостик-пупочку и задрал кверху мордашку. - Ой, какой миленький! - Бэрил захлопала в ладоши. - Это мне? Джек, ты прелесть! - Тебе, конечно же, - с натянутой улыбкой ответил натуралист, надеясь, что со стороны не выглядит роялем в кустах. - Давай-ка согрей ему молока, пока я тут приберу... Даже не сняв перчаток, Бэрил бросилась топить плиту. Стэплтон довольно вздохнул: на лице супруги было написано очевидное стремление разделить с ним нелёгкий труд по взращению фамильного проклятья. В тот же вечер выяснилось, что малыш оказался малышкой. Супруги торжественно нарекли её заранее заготовленным именем Боська, напоили до отвала молоком и разместили на ночь в корзинке для вязанья.
*** На другое утро Стэплтон проснулся от ощущения чего-то мягкого в районе его пяток. Он открыл глаза и увидел Боську, которая с комфортом устроилась у него в ногах и увлечённо терзала острыми зубёшками его домашнюю туфлю. Сев в постели, Джек увидел, что сестра-близнец последней в непотребно изжёванном виде валяется у порога. - Ну что мне с тобой делать, негодница? - добродушно укорил Стэплтон и попытался отнять неподходящую игрушку. Бося заворчала и упёрлась лапками - мол, не отдам! - Ну чему ты её учишь! - строго заметила Бэрил, появляясь на пороге спальни. - Да ладно тебе, - вступился за будущее проклятье энтомолог, - я всё равно хотел купить новые туфли... ("Между прочим, - добавил он про себя, - можно её на дядюшкины ботинки натаскивать...") Пусть ребёнок позабавится. - Нет уж, теперь моя очередь! - возразила Бэрил. - Иди к мамочке, солнышко, а папочка приготовит нам кофе на завтрак... - По-моему, Боське ещё рано кофе, - попытался схитрить Джек. - Ну, раз уж ты всё равно согреешь ей молока, разве трудно сварить и пару чашек кофе? - с непробиваемой холмсовской логикой заключила Бэрил. Стэплтон только вздохнул ("Чёртов кофе, надо же было похвастаться им в Коста-Рике!") и, зевая во весь рот, потащился на кухню.
*** С того дня распорядок дня в Меррипит-хаусе существенно изменился. Вместо того, чтобы вставать ни свет ни заря и носиться за бабочками, Стэплтон ни свет же и ни заря нёсся в мясную лавку и возвращался с полным кульком мясных обрезков в качестве трофея. Боська встречала его с неизменным восторгом, с которым могла сравниться разве что скорость, с которой исчезало содержимое кулька. Чтобы отвлечь Боську от жевания ботинок, Стэплтон пытался брать её на экскурсии. Но малышка во время первой же прогулки сделала крайне антинаучный вывод, что бабочки - не предмет коллекционирования, а чрезвычайно занятная игрушка, и не раз энтомолог, погнавшись было за ценным трофеем, находил его (а точнее, те ошмётки и микрочастицы, что от него остались) в зубах своей лопоухой хищницы. Тем временем благодаря Френкленду и его всезнающей трубе о новом собачнике вскоре узнало всё болото. Через неделю в гости к Стэплтонам заявился доктор Мортимер и, обшарив все карманы, наконец извлёк из-под шляпы свёрток с бывшими игрушками Снупи. Подарок представлял собой горсточку отшлифованных Снупиными зубками костей различной степени допотопности. - А не рано ли? - забеспокоилась Бэрил. - Ничего, зубы крепче будут, - дал добро Стэплтон, у которого потеплело на душе при мысли о том, как при виде этих зубов ринется в пятки дядюшкино сердце, и они с Мортимером умилённо наблюдали за тем, как довольно ворчащая Боська поволокла из комнаты осьмушку когтя бронтозавра.
*** Чем больше Боська росла, тем больше ела. А чем больше она ела, тем больше росла. Но вместе с тем чем больше она росла, тем больше денег уходило на мясные обрезки, а Боська, хотя и изгрызла в доме всё мало-мальски подходящее для точения зубов, до размеров фамильного чуда-юда пока, хоть лопни, не дотягивала. А было надо. Бэрил уже намекала, что заделать трещину в семейном бюджете поможет разве что ограбление почтового вагона, а Френкленд, найдя под балконом закопанную Боськой кость, начал собирать материалы по иску о незаконном захоронении на его участке. И в один прекрасный день (точнее, прекрасный поздний вечер) Стэплтон решился. Он сварил в жестянке странную смесь, совершенно без запаха, зато инфернально светящуюся. Чтобы раскрасить Боську, пришлось посадить её на цепь. Но всё равно будущее проклятье вертелось, как заводной апельсин, и через полчаса из сарая выбрались два светящихся болотных чудовища. То, что покрупнее, чертыхнулось сквозь зубы и побрело в дом умываться. Спустя ещё час у ворот Баскервиль-холла показались две чёрные (одна притом и мерцающая) тени. Одна из низ подкралась к дому, вытащила из рукава записку и просунула под дверь. Это было письмо якобы от Лоры, которое Джек, не успевший за всеми хлопотами сгонять в Кумб-Треси, нацарапал сам. Энтомолог немного постоял, и, как только за дверью послышались шаркающие шаги Бэрримора, метнулся назад к ограде. Пригибаясь, чтобы не увидели, и держа Боську под мышкой, он добрался до калитки в тисовой аллее и присел рядом. Вскоре из-за калитки потянуло табачным дымом. Сэр Чарльз выжидающе прохаживался туда-сюда по дорожке, время от времени стряхивая пепел с сигары. Боська недовольно завозилась и вдруг звонко и сердито чихнула. Сэр насторожился. - Стой, глупая! - зашипел Стэплтон и попытался накрыть Боську пиджаком, но было поздно: любопытная пёсья малышка протиснулась под калитку и побежала навстречу сэру Чарльзу. - Тьфу, пропасть, куда тебя... - Стэплтон вскочил и, заглянув через калитку, всерьёз подумал, а не сходит ли он с ума. Сэр Чарльз расширенными глазами созерцал катящийся на него круглый, мохнатый и звонко тявкающий метеор, и на его лицо постепенно вползало выражение, от которого его племянник чуть не загремел в обморок - выражение умиления и телячьего восторга. - Это ваша? - проворковал старый баронет, встретившись глазами с Джеком. - М-моя... - выдавил энтомолог, держась обеими руками за калитку. - Подарите! - умоляюще воскликнул сэр Чарльз, устремляя на Стэплтона влажный овечий взгляд. Стэплтон еле удержался на ногах, но тут у него мелькнула пока смутная, но уже простая в своей гениальности мысль. - Подарить не могу, - пропел он, - а поменяться - пожалуйста. - Что хотите? - не задумываясь, ляпнул сэр. Стэплтон сосчитал до пяти, набрал полную грудь воздуха и бухнул: - За Баскервиль-холл отдам! ...Калитка скрыла от него последние секунды падения сэра Чарльза. Дилемма оказалась старому Баскервилю не по силам.
Пост N: 3618
Зарегистрирован: 03.06.08
Откуда: Россия, Пенза
Награды:
Отправлено: 23.02.11 09:58. Заголовок: Ко дню рождения Олег..
Ко дню рождения Олега Янковского - новая сказка по мотивам фильма "Стиляги". Это в некотором роде продолжение рассказа "Всё врут календари".
СВЯЗАННЫЕ ОДНОЙ ЦЕЛЬЮ
Коста-Рика, 1911 г.
Мистер Джек Стэплтон открыл дверь асиенды своим ключом и вошёл. Его встретила полная тишина, а в пустой столовой обнаружились следы обильных и продолжительных возлияний. Теми же, кто эти следы оставил, в доме и не пахло. Спотыкаясь о бутылки из-под мадеры и ананасные хвостики, Стэплтон дошёл до ванной и узрел там своего отпрыска по имени Хьюго. Тот, вооружившись кисточкой и акварельными красками, увлечённо разрисовывал в розовый цвет толстого щенка мастифа. - Перестань издеваться над животным! - проворчал энтомолог. - Кто так красит! У меня в шкафу для кого целая банка фосфора? Хью покраснел и поспешно сунул уличающую банку под умывальник. - Зайди ко мне, - распорядился Стэплтон. - Ага, сейчас, - торопливо кивнул Хью. Отец и сын вошли в кабинет. Предвидя нагоняй, Хью забился в угол кожаного дивана и принялся с преувеличенным интересом разглядывать бабочек под стеклом. - Сдаётся мне, мои слова как циклопидес, - начал Стэплтон, меряя шагами кабинет, - в одно ухо влетают, в другое вылетают. К примеру, когда я предлагал надеть на собаку бронежилет, - тут он, к удивлению Хью, открыл ящик стола и извлёк из него весьма экстравагантный корсет из розового кружева, - я совсем не ЭТО имел в виду. - А-а, это Инес, - вспомнив, заулыбался Хью. - Ну... или Долорес. Стэплтон иронически вздохнул. - Я вполне допускаю, что эта твоя Долорес согласилась помочь тебе в беде. И даже оторвала от сердца вот эту вот, хм... экипировку. Просто имей в виду: однажды это найдёт мама. И тогда проблемы будут у меня. - Ладно, попрошу её раздобыть настоящий, - сострил Хью, надеясь, что теперь пронесло. - Погоди, - остановил его отец. - У меня к тебе серьёзный разговор... - Он отпер мини-бар, где рядом с бутылками и коробками сигар стояла большая мерцающая жестянка. - Брал фосфор? - Не-не, - заволновался Хью (не дай бог, отец дознается, что на самом деле он стянул две сигары). - Убью, - беззлобно пообещал Стэплтон, закуривая. - Выслушай меня как следует, Хьюго. Я сегодня был в британском консульстве. Если повезёт - если очень повезёт - тебе в ударном порядке сделают загранпаспорт. И ты поедешь в Девоншир. - Ух ты! - Хью вскочил с дивана. - В Баскервиль-Холл? - Подожди, - осадил его Стэплтон. - Ты туда не в игрушки играть едешь. Речь идёт об очень большом наследстве. Если всё пройдёт на ура, то ты вернёшься в Коста-Рику, установишь свою личность в нашем бесценном британском консульстве и затребуешь наследство отсюда. - А... как же замок? - Нет, подожди. Ты согласен? Да или нет? - Да, конечно! - Тогда слушай и мотай на ус, - Стэплтон отмахнулся от залетевшего в окно мотылька. - Завтра ты купишь себе нормальный английский костюм и резиновые сапоги. Потом возьмёшь мой сачок и засядешь за определитель бабочек средней полосы. Второе - завтра с утра мы с тобой идём на болото. Практиковаться. Хью вытаращил глаза. - Ты уж меня извини, - продолжал энтомолог, дымя сигарой, - но в девонширских болотах свои порядки. Или ты их принимаешь... или езжай в Йоркшир учить детей природоведению. Ты, верно, и на кочке никогда не танцевал? - Стэплтон вдруг завёл патефон и начал лихо выстукивать подошвами чечётку. - Инспектор палит, брызги во все стороны, а ты пляшешь... Хоп! Хоп! Вот эти твои танцы с сеньоритками в тавернах... это жалкая пародия на то, что было у меня! Любовью к наследству переболеть никогда не поздно, - неожиданно заключил он, присаживаясь к столу. Хью следил за ним с разинутым ртом и вытаращенными глазами. - Да-а... И это всё? - Остался один пустяк, - Стэплтон выключил патефон. - Тебе понадобится сестра. - Сестра? - Хью окончательно растерялся. - Где я её возьму? Мама, что ли, родит?! - "Мама"! - передразнил отец. - Совсем семейную историю забыл! Запомни: чтобы завести сестру, тебе нужно жениться. Только смотри, не бери креолку, намучаешься с ними потом... Да уж, - задумчиво резюмировал он, стряхивая пепел с сигары, - ни одному сыщику не придёт в голову, что тот же самый план можно снова пустить в дело через двадцать лет... после того, как он прогорел!
Пост N: 3730
Зарегистрирован: 03.06.08
Откуда: Россия, Пенза
Награды:
Отправлено: 09.05.11 19:14. Заголовок: История с мотивами &..
История с мотивами "Тайны Ситтафорда" А. Кристи и фильма "Д'Артаньян и три мушкетёра"
РАЗ В ГОДУ
Дартмур, 1899 год.
В трактире "Три короны" на окраине Эксгемптона, маленького городка среди дартмурских вересковых пустошей, было малолюдно. Проливной дождь, не прекращавшийся полдня, удерживал дома большую часть завсегдатаев, и в каминном зале, теснясь поближе к огню, сидели в основном приезжие. Чарльз Эндерби, специальный корреспондент газеты "Дейли ньюс", вошёл и с размаху захлопнул за собой дверь. Он повесил на деревянную вешалку свой зонтик и макинтош, с которых струилась вода, и взвыл от разочарования - все кресла у камина были безнадёжно заняты. Внимание Чарльза привлёк мужчина, сидевший за столиком в углу перед бутылкой бренди. - Простите, сэр, здесь не занято? Незнакомец поднял голову. У него были густые курчавые усы и бакенбарды. - Можете сесть, - глухо сказал он и, явно желая этим ограничиться, уткнулся в стакан. Эндерби заказал тройную порцию скотча, но горячительный напиток лишь разогрел в нём желание излить душу после многочасовой беготни по городу. - Ну и погодка нынче! - заметил он, обращаясь скорее в пространство, нежели к собеседнику. - В такой день хозяин собаку на улицу не выгонит. А лужи? Вы когда-нибудь видели такие лужи? Я чуть не утонул посреди мостовой! Незнакомец вдруг отодвинул стакан и повернулся к Чарльзу. Взгляд его серых глаз был мутным от выпитого, и трудно было понять, чего в нём больше - иронии или сочувствия. - Ваше несчастье, дорогой сэр, просто смешно, - произнёс он хрипловатым голосом. - Надеюсь, что это самые глубокие лужи в вашей жизни. - Он сделал большой глоток бренди и продолжил, опустив голову: - Один мой друг, здешний натуралист, ровно десять лет назад утонул в трясине. - Со... соболезную, - журналиста передёрнуло. - Я не знал. Он жил в Эксгемптоне? - Нет, на ферме, посреди торфяных болот. Мало кто знал этот опасный край лучше него. - Как же это случилось? - спросил Чарльз почти машинально. - Это долгая история, - взгляд незнакомца сделался усталым и далёким. - Но вам лучше узнать всё. Мой друг хотел завладеть состоянием своего престарелого родственника. Речь шла о титуле и больших деньгах, и ради этого он был готов на любой риск. В этих местах давно ходит легенда о чудовищной собаке. Зная, что старик суеверен и болен, мой друг спустил на него злобного пса - и он умер от страха. Чарльз почувствовал, как по его спине пробежал холодок. - Но тут случилось непредвиденное. Объявился ещё один претендент на наследство где-то в Новом Свете, и всё пришлось начинать сначала. Однако судьба распорядилась по-другому. В дело вмешались частные сыщики, а затем и полиция. Они сорвали все планы, и моему другу пришлось скрыться в самом сердце болота, куда никто, кроме него, не знал дороги. Но в ту ночь густой туман сделал болото непроходимым... - Он замолчал и одним глотком допил свой бренди. - Один, в темноте, медленно и неотвратимо... Страшная участь. - Страшная, - согласился Эндерби. Он забыл о виски, его била дрожь. Незнакомец вдруг рассмеялся. - Извините, сэр, мне нельзя пить много бренди. Когда я выпью лишнего, я обязательно рассказываю какие-нибудь страшные истории. Однако мне пора, - он взглянул за окно - тучи медленно расходились - надел плащ и коричневую кепку и, кивнув на прощанье, вышел. Чарльз в растерянности поискал глазами трактирщика. - Скажите, - взволнованно спросил он, - тот джентльмен, который здесь сидел... вы его знаете? - Этот? - переспросил трактирщик. - Странный господин. Как его звать - не знаю. Он приезжает сюда каждый год, день в день, девятнадцатого октября. Сидит здесь один и пьёт. А вечером всегда уходит. Куда - понятия не имею. Чарльз Эндерби подошёл к окну. Дождь перестал, в почти чёрном небе слабо поблёскивали звёзды. Где-то в конце улицы виднелась едва различимая фигура в кепке и плаще, уходившая туда, где начинались безлюдные торфяные болота...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 56
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Подарок удался на славу))) 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума